"Бог здесь больше не живет"

Недавно я получил от одного из самых активных участников создания и продвижения нашего портала Ольги Слизиной (см. раздел «Еврейская культура и традиция») коротенький отрывок из книги Яффы Элиах «Бог здесь больше не живёт». Я прочитал, отложил текст в сторону, потом прочитал снова и снова. Передо мной была, казалось, простая история о посещении американской делегацией Краковской синагоги, расположенной неподалёку от Освенцима, о незатихающей боли оставшихся в живых евреев, связанной с безумным уничтожением их родных и близких, их народа. Но было что-то в этой истории необычайно волнующее и важное, то, что не только касалось трагедии мирового еврейства и всего человечества, но и лично меня. Прочитай и ты её. Мне кажется, она не оставит тебя равнодушным:

После возвращения из Освенцима в Краков,1 августа 1979 года, в канун Девятого ава, члены президентской комиссии по Катастрофе провели вечернее богослужение в синагоге РАМО. Когда мы подошли к чтению «Плача Иеремии», Майлз Лерман, бывший партизан, единственный оставшийся в живых из всей семьи, вышел вперед, приблизился к роскошной биме, ударил по ней кулаком и объявил, что вызывает Бога на Дин Тора, Суд Торы. Без проволочек Майлз стал излагать по-английски свои жалобы:
– Господи, как Ты можешь оставаться здесь, по соседству с Освенцимом и Плашувом? Где Ты был, когда по всей Европе сжигали на алтарях Твоих сыновей и дочерей? Что Ты делал, когда мои родители шли на смерть? Когда мои сестры и братья были преданы мечу?
Древние стены синагоги РАМО отзывались на голос Майлз эхом. Кровавое небо слушало обвинения через сводчатые окна. Ковчег Завета со свитками Торы оставался непроницаемым, как лица стариков, местных краковских евреев, слушающих непонятную им иностранную речь.
Майлз сошел с бимы, приблизился ко мне и спросил, готова ли я быть свидетелем обвинения. Я отказалась. Нет, я не спорю с Богом, только с людьми! Я тоже хочу судебного разбирательства, но не в синагоге РАМО, не в Нюрнберге и не во Франкфурте. Я бы призвала на суд каждый западный университет и каждую библиотеку, которые содержат миллионы злобных слов, написанных против древнего народа, слов, которые, как кинжал убийцы, прячутся под покровами науки и истины, на деле же являются пустой пропагандой маленьких самоуверенных людей. Я хочу привести на скамью подсудимых бесчисленные церкви, в которых как вечный огонь полыхала ненависть. Я хочу потребовать к ответу музыку Баха и Бетховена, музыку, которая позволяла себя исполнять, в то время как моих братьев вели на смерть. Я хочу потребовать ответа у садовода, мирно выращивающего цветы под солнцем Освенцима, у регулировщика, как ни в чем не бывало манипулирующего своим маленьким красным флажком.
Я хочу привести на суд цивилизацию, для которой человек так мало значит. Но привести на суд Бога? За что Его судить? За то, что Он дал человеку способность выбирать между добром и злом?
Когда мы вышли из синагоги, старый краковский еврей спросил меня: «Что ваш американский друг сказал на языке долларов?» Я рассказала. «Скажите ему, - попросил старик. – Это не синагога Господа Бога, это синагога РАМО. Господь любит места, где собралось много евреев, где общины многочисленны. Сегодня Бог обитает в Плашуве, Освенциме, Собиборе, Треблинке, Майданеке и во многих других подобных «синагогах»! А здесь Бог больше не живет».

Как часто мы вызываем на суд Бога, столкнувшись с проблемами и трудностями, которые кажутся нам непреодолимыми: "Как Ты мог такое допустить?! Куда Ты смотрел?! Ведь, Ты же – Бог"

И как мы избегаем судить самих себя за то, что собственным бездействием, равнодушием и глупостью создаём эти проблемы и трудности, платить за которые приходится другим. Как в случае Холокоста – шести миллионам евреев.

Евреи пришли взыскать Бога в свою синагогу, но оказалось, что Бог там не живёт, что у Него есть Свои «синагоги». Так утверждает автор только что прочитанных тобою строк. Соотнося их к себе, мы можем с ним соглашаться, а можем нет. Но, без всякого сомнения, всю нашу дарованную Им жизнь мы должны искать, где Он живёт.